Одна из загадок личности Василия Шукшина в том, что его любили очень разные люди. От Михаила Ромма до Всеволода Кочетова и от Василия Белова до Виктора Некрасова.
Вторая, еще более сложная загадка: кого любил сам Шукшин? И любил ли он кого-нибудь вообще? Кого он считал своими учителями, коллегами, единомышленниками? И дело не в том, «против кого мы дружим», как это у нас принято, а в том, кого он на самом деле искренне считал «своими»? С кем был открыт до конца, до душевного донышка?
Шукшин, по мнению А.Варламова, был, что называется, человеком внутреннего проекта. То есть он не просто жил, писал, снимал фильмы, играл в них главные роли, но делал все это «зачем-то», каждый раз рассматривая свой очередной
творческий шаг как приближение к какой-то заранее поставленной цели. Причем цель эта была не столько творческая и даже, если угодно, вообще не творческая, но мировоззренческая. Он всю жизнь кому-то что-то доказывал. Но не для того, чтобы убедить в своей конечной правоте, а для того, чтобы с его временной «правотой» и позволили ему двигаться дальше. Что грезилось ему в конце этого пути? Может быть, фильм о Степане Разине. Но не «Разин» был его настоящей мечтой, а желание просто кому-то что-то доказать. И этим «кто-то» была не столичная интеллигенция, «приемным сыном» которой он так или иначе стал, пусть без особой любви. Его терзал феномен Гамлета.