Представителя вымирающего языка мы представляем, как правило, чужеземцем: пигмеем в африканских джунглях, который унесет свои гортанные смычки в могилу. Или индейцем на западном побережье США, который пережил кавалерию и оспу, но чьи дети перевоспитались YouTube и Facebook на английский язык.
Идея, что старик, который на ходунках передвигается по немецкому городу, является последним представителем традиционного диалекта, могла бы показаться нам абсурдной. Слишком сильно мы привыкли рассматривать Германию в качестве унифицированной языковой области, в которой кроме диалектов и языков иммигрантов существуют еще только лужицкий или датский языки.
И, всё же, можно встретить одного из описанных пенсионеров, с жизнью которых закончится также жизнь языка, к примеру, в пешеходной зоне Клоппенбурга в Нижней Саксонии. Так как к району Клоппенбург принадлежит община Затерланд, где около 1000 человек говорят на затерфризском (Затерландский фризский), западно-германском языке. Местность была долгое время отсечена болотами от нижненемецких окрестностей. Поэтому Saterfriesisch пережил так долго – как последний реликт Восточно-Фризского.
Ливским языком владеют, по разным подсчетам, 20 или 5 человек. Его распространение ограничивается 12 деревнями на латышском северном берегу. Документально запечатленный с двенадцатого столетия народ признан в Латвии национальным меньшинством. Он принадлежит к финно-угорскому языковому семейству.
Нет большого будущего и у водского языка, которым владеют в двух деревнях на российско-эстонской границе. Он также принадлежит к финно-угорскому языковому семейству и родственно ближе всего к эстонскому.